![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
shtundahttps://www.novayagazeta.ru/articles/2017/07/29/73279-russkoe
Какая прелесть — русофобия!
Подобно цирковому льву,
я от рожденья до надгробия
под этой кличкою живу.
Пока еще лежал в утробе я,
в известной степени еврей, —
уже бродила русофобия
в крови младенческой моей.
И что сейчас не русофобия? —
лишь совершенная фигня,
скажу в неутолимой злобе я,
всю жизнь глодающей меня.
Живу в воинственной державе я,
богобоязненной такой,
в которой все, что не во здравие,
считается за упокой.
Преосвященства, преподобия,
прижизненный иконостас!
Вас опасаться — русофобия,
но как не опасаться вас?
Сомнения, предположения —
во всем мерещится подкоп;
скажи таблицу умножения —
уже ты будешь русофоб!
Страна превыше смысла здравого,
превыше правды и ума;
любить мы смеем только зарево,
да плюс тюрьма, да плюс сума.
Оставим хитрые виляния
в борьбе за будущность свою:
тут даже сыр — агент влияния,
про гамбургер не говорю.
Что против власти — русофобия,
разоблачайся, не тяни;
что до вареников и лобио,
они фашисты искони.
Грознее самолета Рустова —
несуверенная еда!
Все русофобы, кроме русского,
и русский тоже иногда.
Кто не разбил в молитвах лоб еще,
кто скорой смерти не огреб,
кто хочет жить — тот русофобище;
кто пасть открыл — тот русофоб.
Когда пальмирская Зенобия
восстала на державный Рим,
то это тоже русофобия,
мы прямо так и говорим.
Две главных вещи — знаю обе я —
нам застят свет на много лет,
и выше слова «русофобия»
есть только «суверенитет».
Открытье, стоющее Нобеля:
определений строгих нет,
но если что не русофобия,
то это суверенитет.
Какая прелесть — русофИлия!
Она по-прежнему в строю;
определенья дать не в силе я,
но русофилов узнаю.
Будь проповедником насилия,
апологетом темных сил —
все это будет русофилия,
и сам ты будешь русофил;
ты переиродил бы Ирода?
ты б даже больше перебил? —
довольно этого для вывода,
что ты изрядный русофил!
И чем казна твоя обильнее —
достойный символ наших дней, —
чем ты наглей, тем русофильнее,
чем ты дичей, тем ты родней!
Чем ты тупей, чем хамовитее,
тем ты надежней и нашЕй,
и это важное открытие
ты в подсознание зашей.
Ведь вся родная плутократия
любила Трампа потому,
что он гораздо быдловатее
и простоватей по уму,
его приветствовали паточно,
восторг на тыщу киловатт, —
но простоват он недостаточно
и не довольно быдловат.
Тебя во фраке или в робе я
готов узнать в любых местах;
не зря же в слове «русофобия»
таится «фобос», то есть страх,
и этот страх уже не лечится.
Учти, любитель скреп и скоб:
ты должен быть такою нечистью,
чтоб испугался русофоб!
Но есть еще вопросы устные,
и я давно уже спросил:
скажи, а где же сами русские —
те, что не фоб и что не фил?
Ужель — как мы нередко видели —
копают сад, растят ребят
и ждут, покуда эти идолы
себя взаимно истребят?
Простые, словно песня птичия,
незримые, как соловей,
в себе лелеют безразличие
к судьбе неведомой своей
и проживают время длинное,
таща хозяев на горбу,
как древняя река Неглинная,
что вечно спрятана в трубу.
Какая прелесть — русофобия!
Подобно цирковому льву,
я от рожденья до надгробия
под этой кличкою живу.
Пока еще лежал в утробе я,
в известной степени еврей, —
уже бродила русофобия
в крови младенческой моей.
И что сейчас не русофобия? —
лишь совершенная фигня,
скажу в неутолимой злобе я,
всю жизнь глодающей меня.
Живу в воинственной державе я,
богобоязненной такой,
в которой все, что не во здравие,
считается за упокой.
Преосвященства, преподобия,
прижизненный иконостас!
Вас опасаться — русофобия,
но как не опасаться вас?
Сомнения, предположения —
во всем мерещится подкоп;
скажи таблицу умножения —
уже ты будешь русофоб!
Страна превыше смысла здравого,
превыше правды и ума;
любить мы смеем только зарево,
да плюс тюрьма, да плюс сума.
Оставим хитрые виляния
в борьбе за будущность свою:
тут даже сыр — агент влияния,
про гамбургер не говорю.
Что против власти — русофобия,
разоблачайся, не тяни;
что до вареников и лобио,
они фашисты искони.
Грознее самолета Рустова —
несуверенная еда!
Все русофобы, кроме русского,
и русский тоже иногда.
Кто не разбил в молитвах лоб еще,
кто скорой смерти не огреб,
кто хочет жить — тот русофобище;
кто пасть открыл — тот русофоб.
Когда пальмирская Зенобия
восстала на державный Рим,
то это тоже русофобия,
мы прямо так и говорим.
Две главных вещи — знаю обе я —
нам застят свет на много лет,
и выше слова «русофобия»
есть только «суверенитет».
Открытье, стоющее Нобеля:
определений строгих нет,
но если что не русофобия,
то это суверенитет.
Какая прелесть — русофИлия!
Она по-прежнему в строю;
определенья дать не в силе я,
но русофилов узнаю.
Будь проповедником насилия,
апологетом темных сил —
все это будет русофилия,
и сам ты будешь русофил;
ты переиродил бы Ирода?
ты б даже больше перебил? —
довольно этого для вывода,
что ты изрядный русофил!
И чем казна твоя обильнее —
достойный символ наших дней, —
чем ты наглей, тем русофильнее,
чем ты дичей, тем ты родней!
Чем ты тупей, чем хамовитее,
тем ты надежней и нашЕй,
и это важное открытие
ты в подсознание зашей.
Ведь вся родная плутократия
любила Трампа потому,
что он гораздо быдловатее
и простоватей по уму,
его приветствовали паточно,
восторг на тыщу киловатт, —
но простоват он недостаточно
и не довольно быдловат.
Тебя во фраке или в робе я
готов узнать в любых местах;
не зря же в слове «русофобия»
таится «фобос», то есть страх,
и этот страх уже не лечится.
Учти, любитель скреп и скоб:
ты должен быть такою нечистью,
чтоб испугался русофоб!
Но есть еще вопросы устные,
и я давно уже спросил:
скажи, а где же сами русские —
те, что не фоб и что не фил?
Ужель — как мы нередко видели —
копают сад, растят ребят
и ждут, покуда эти идолы
себя взаимно истребят?
Простые, словно песня птичия,
незримые, как соловей,
в себе лелеют безразличие
к судьбе неведомой своей
и проживают время длинное,
таща хозяев на горбу,
как древняя река Неглинная,
что вечно спрятана в трубу.
